За облаками — солнце [1982] - Наталья Федоровна Кравцова

видные спортсмены, представители комсомольских, спортивных, молодежных организаций, руководители Ленинградской партийной организации. На стенах флаги, плакаты, портреты рекордсменов-физкультурников, известных авиаторов. На одном из плакатов Оля узнала себя и своих подруг-планеристок.

Один за другим выступали ораторы, произносили короткие речи, призывали молодежь вступать в спортивные общества, в ряды Осоавиахима, в аэроклубы. Оле тоже предложили выступить, и она, немного волнуясь, вышла на трибуну и звонким голосом обратилась к парням и девушкам.

— Приходите к нам в аэроклубы! Вы полюбите небо, у вас вырастут крылья, мы научим вас летать и прыгать с парашютом! Ждем вас! — закончила она под одобрительные аплодисменты.

В перерыве, когда Оля поднялась из-за стола, ее окликнул Жданов, в то время возглавлявший организацию ленинградских коммунистов.

— Ну, рекордсменка, как успехи?

— Отлично, товарищ Жданов!

— Все летаешь?

— Учу летать! — бойко ответила Оля.

— Это хорошо, — улыбнулся он. — Ну, а мечта у тебя есть? Или уже всего достигла?

— Есть! Учиться хочу, в академии! — не задумываясь, выпалила Оля.

— Где-где?

— В военно-воздушной академии. Только я не военная… Меня, наверное, не возьмут.

Он качнул головой, с интересом разглядывая Олю.

— Дело серьезное. Не возьмут, говоришь? Что ж, постараемся помочь, если действительно хочешь учиться.

— Очень хочу! — еще раз подтвердила Оля.

Несколько минут назад она не решилась бы высказать эту мысль вслух. Никому, даже Феде, никогда не говорила она о своем желании учиться в академии. И вдруг — осмелилась. Решила — будь что будет. Или посмеются над ней, или — помогут. Так и вышло. А мысль эта пришла не случайно, она засела в голове давно, только Оля никогда не пыталась осуществить ее. Три года назад во время перелета на планерах в Крым, когда в воздухе запутались буксировочные тросы, Оля предложила более надежную конструкцию крепления тросов, но тогда над ней посмеялся инженер.

— Ваше дело телячье, — грубовато ответил он Оле, — держитесь за ручку! Больше от вас ничего не требуется. А над этим подумают другие, кто соображает получше.

— Это кто же — вы? — не удержалась Оля.

— Ну хотя бы. Не зря же я стал инженером. Уж как-нибудь без вас разберемся.

Вот тогда-то ее и задело. Разве не могла бы и она стать авиационным инженером? Копаться в моторах, в разных системах, придумывать что-то свое, новое, она научилась еще в то время, когда работала мотористом. Любовь эту привил ей авиационный инженер Шибанов, обучавший на курсах молодых мотористов. Трудолюбивый, вдумчивый, уже немолодой «дед», как называли его курсанты, заметив, с какой охотой учится Оля, поручал ей, смышленой девчонке, сложную сборку мотора, старался передать ей свои знания и опыт.

Авиационный инженер… Однако к полетам ее тянуло куда больше. В академии же, она слышала, можно учиться на инженерном факультете и одновременно летать. А это как раз то, что ей нужно.

После разговора со Ждановым Оля серьезно задумалась: учиться ей хотелось всегда, почему же она никогда ничего не предпринимала в этом отношении? Что мешало? Рождение дочки Гали? Конечно, причина важная, но девочке уже третий год, у нее бабушка, няня, и Оля спокойно оставляла ребенка с ними. Что же еще? Мама не раз интересовалась, довольна ли Оля своей судьбой, не скучно ли ей, но ведь мама всегда была убеждена, что Оля еще не нашла своей дороги в жизни, что быть летчиком — грубая профессия и авиация для дочери — временное увлечение… Может быть, дело в Феде? Хороший семьянин, любящий, заботливый муж, он, однако, упорно гнул свое, стараясь отвлечь Олю от всего, что не касалось семьи, желая ограничить ее мир четырьмя стенами. Недавно Федя, работавший теперь в гражданской авиации, получил приличную квартиру и, счастливый, озабоченный, старался обставить ее — хозяйственные хлопоты были для него самыми приятными, так по крайней мере казалось Оле. Все чаще заговаривал он о том, что ей совсем не обязательно летать, а уж прыгать с парашютом вообще следует бросить немедленно. На все это Оля обычно отвечала шуткой, не придавая значения подобным разговорам. К этому времени более пятисот парней и девушек стали парашютистами под ее руководством, и она продолжала заниматься своим делом.

— Ну и что ты себе думаешь? Всю жизнь так и будешь прыгать как козочка? — требовательно спрашивал Федя. — Пора и угомониться — семья же у тебя!

— Федя, не дави на меня.

— Так я же в твоих интересах! Женское ли это дело!

И Оля прибегала к хитрости:

— Ладно, пусть будет по-твоему: переменю профессию — артисткой стану! Драматической!

Укоризненно качнув головой, он умолкал.

После спортивно-молодежного вечера прошло совсем немного времени, и Оля получила рекомендательное письмо от Ленинградского обкома комсомола. В первый момент от радости сильно застучало сердце, и сразу же стало страшновато — ведь там, в академии, экзамены. Но теперь уж никак отступать нельзя. Беспокоила мысль о Феде — ему ничего пока не известно. Как отнесется он ко всему этому? Она знала, трудно будет договориться с ним, обидится не на шутку: только недавно переехали из тесной комнаты в новую квартиру…

Когда Федя вернулся из очередного рейса, Оля, не откладывая в долгий ящик, сразу же сообщила:

— Знаешь, Федя, я собираюсь поступать в Военно-воздушную академию.

— Когда это ты придумала? — засмеялся он, но чувствуя, что на этот раз Оля не шутит, насторожился.

— Окончательно — только теперь. А вообще-то я об этом думаю уже несколько лет.

— Вот как? Что-то не слышал. А мы — куда? Или не нужны тебе больше?

В голосе его прозвучала обида, недаром он объединил себя и дочку Галочку, как бы предостерегая — дочка останется с ним.

— Ну почему же не нужны? Зачем ты так? Понимаешь, Федя… Учиться я хочу. В академии.

— Обязательно в академии? Но это же в Москве!

— В Москве.

— Ну?

— Значит, поеду в Москву. Пока, конечно, одна, а потом… Надо сначала поступить. Да ты же в Москву регулярно летаешь!

Он горько засмеялся, не сводя с нее печального взгляда, промолчал и с застывшей улыбкой произнес:

— Мало ли куда я летаю… Значит, на семью тебе наплевать. Ну, а экзамены? Тебе ж не сдать, люба моя!

— Подготовлюсь. Еще три месяца.

— Глупости! Выбрось из головы! — решительно сказал он.

— Я серьезно, Федя. Вот и рекомендательное письмо.

Он не стал смотреть, махнул рукой, не поверив, что Оля все же настоит на своем. Однако настроение у него упало.

До поры до времени Оля решила не заговаривать больше об академии, но раздобыла учебники и подолгу просиживала над ними. Многое забылось за несколько лет, приходилось вспоминать, учить заново. Сложнее всего оказалось с химией,